В статье начальника отдела магистратуры ОЦАД Артёма Рональдовича Айрапетова предпринимается попытка исследования вопроса о наличии прямой связи между историческим генезисом получения Церковью в римском праве, в частности, в постклассическом праве имперского периода (284-565), особого право­вого статуса специальной правосубъектности, сочетающей в себе свойства юридического лица частного права и публично-правового института с ее внутренним устройством — экклезиологической моделью, обладающей универсальным и вневременным характером. В исследованиях экклезиология Православной Церкви анализируется исходя из отрас­левых исследовательских задач, например, с позиций исторической или богословской науки. Целью настоящего исследования является проверка тезиса о непреходящем по­ложительном значении юридизации определенных сторон жизни Церкви, влияющей на ее эффективность и действенность при осуществлении ею своей спасительной миссии в эсхатологической перспективе. В качестве исследовательской задачи предполагается оценить собственный генезис римского права, достигшего к моменту появления христи­анских общин в Римской империи определенного уровня развития и специфического по­нимания правосубъектности как публичных институтов, так и частных лиц, а также вы­делить особенности правового статуса Церкви, которые она обрела при непосредственном участии императорской власти. В результате осуществленного анализа делается вывод, что экклезиологическая модель Церкви в своем наиболее функциональном виде вклю­чает в себя наличие правосубъектности как частноправовой, так и публично-правовой. Кроме того, выдвигается тезис об обоснованности и актуальности придания Русской Православной Церкви в современном российском законодательстве конституционного публично-правового статуса как способа реального восстановления правосубъектности Русской Церкви, ее положения в государстве и обществе.

Введение

Церковь одновременно божественна и незрима, человечна и видима Согласно тезису протоиерея Сергия Булгакова, «основным свой­ством Церкви является то, что под внешними формами и проявлениями ее жизни подается благодать, совершается действие силы Божественной. Церковь есть божественная, благодатная жизнь на земле, в этом мире и за его пределами одновременно»^[2]. Она не от мира сего (Ин. 18:36), но несет свое спасительное служение людям в мире сем. В той своей части, в которой она является сообществом людей на земле, Церковь вступает в область права^[3], а ее члены становятся участниками правоотношений. Право как система норм, в свою очередь, является результатом деятель­ности человека и, с одной стороны, содержит в себе «печать ограниченности и несовершенства»^[4], но, с другой стороны, в то же время и «не­который минимум нравственных норм, обязательных для всех членов общества»^[5]. Как писал русский философ Вл. С. Соловьев (1853-1900) в работе «Оправдание добра»: «Право есть принудительное требование реализации определенного минимального добра, или порядка, не допу­скающего известных проявлений зла»^[6].

Церковь в новозаветный период своего исторического бытия на­чала свой путь к получению юридического статуса в пределах юрисдик­ции Римской империи и внутри ее правовой системы. Правопонимание и правосознание, свойственные сначала гражданам Рима, а позже под­данным римского императора, непосредственно выступили той правовой средой, в рамках которой появилась, возрастала и получила в конечном итоге признание Церковь как институт, как организованная религиозная структура. При этом приобретение Церковью в исторической обстановке римского мира правового статуса (правосубъектности)^[7] в рамках римской правовой системы сопровождалось наличием ряда проблем, связанных как непосредственно с гонениями на христиан и статусом христианства как запрещенной религии, что было благополучно преодолено только в IV в. изданием святым императором Константином Великим в 313 г. Миланского эдикта, так и с особенностями генезиса самого римского права. В последнем случае особенности римского права повлияли на характер и динамику процесса получения Церковью правового статуса и комплекса прав, а сам данный процесс происходил на протяжении со­тен лет и включал в себя как периоды кризисов и упадка, можно ска­зать, поражения в правах Церкви, так и периоды достижений в области разработки системы обеспечения прав Церкви. Опыт правоотношений Римского государства и Вселенской Церкви определил всю будущую историю формирования юридических норм в европейских и в ряде дру­гих стран, регулирующих права Церкви и субъективные права христиан, вплоть до настоящего времени.

Представляется необходимым для целей настоящей статьи обратить внимание на некоторые характерные черты и основные этапы формиро­вания правосубъектности Церкви в рамках римского права и государ­ства. Правовой статус Церкви формировался в рамках такой частнопра­вовой категории, как «юридическое лицо», приобретая с течением вре­мени определенные свойства публично-правового института. Поэтому и данные категории вообще, и Церковь как субъект права в частности необходимо понимать с учетом определенных особенностей, содержа­щихся в нормах римского права, регулирующих права таких субъектов правоотношений, как «лица», а также учитывая юридическое значение вхождения в число органов Церкви римского императора как носителя высшей власти в Римском государстве.

ПРАВОСУБЪЕКТНОСТЬ В РИМСКОЙ ЮРИСПРУДЕНЦИИ

Человек, являясь субъектом объективной реальности, способен наделять иные объекты мира субъектностью. Придание или признание субъектности осуществляется человеком в отношении объектов при­роды как одушевленных, так и неодушевленных, а также в отношении созданных непосредственно человеком или даже только воображаемых им^[8]. Частным случаем данной субъективизации является юридическая ее форма, т. е. признание за отдельными объектами реального, физиче­ского мира юридизированной субъектности — правосубъектности^[9]. Са­мой распространенной и древней формой правосубъектности является правосубъектность самого человека — естественного лица, являемая в римской юриспруденции посредством категории физического лица. Исторически именно на основе какой-либо количественной и (или) ка­чественной нетождественности с категорией физического лица в праве появляется на практике и входит в юридическую теорию идея лица иного рода. Так, внутри римского частного права, прежде всего в практической деятельности римских граждан[10], зародились основы правоотношений, отличных от правоотношений собственно физических лиц, оформление и признание которых послужило основанием для формирования в евро­пейской правовой традиции гражданского права такого правового явле­ния, как юридическое лицо.

К настоящему времени в юридической науке утвердился подход, согласно которому в римском частном праве сформулированной концеп­ции юридического лица не существовало[11]. Одновременно с этим, как отмечал известный русский юрист и специалист по церковному праву профессор Н. С. Суворов (1848-1909): «...ни римская юридическая жизнь не могла обойтись без признания особого рода субъектов гражданского права, не совпадающих с естественными лицами, ни римская юридиче­ская наука не могла игнорировать действительного существования таких субъектов»[12]. Древнейшими формами юридических субъектов, отличных от физических лиц, в римском праве были частные корпорации — союзы для религиозных целей и профессиональные ремесленные союзы. В ре­спубликанский период к ним добавился еще ряд объединений римских граждан, созданных прежде всего для взаимопомощи и взаимовыгод­ной деятельности, таких как похоронные коллегии (collegia funeratitia) и коллегия публиканов (collegiapublicanorum), являющихся прообразом современных командитных товариществ в гражданском праве. И хотя их правовой статус существенно отличается от правосубъектности юриди­ческих лиц в современных правопорядках романо-германской и англо­саксонской правовых семей, усложнение хозяйственной жизни римского общества потребовало сформировать зачатки идеи юридического лица, которые можно обнаружить в работах римских юристов, упоминающих правовые случаи, связанные с участием таких частных союзов^[13]. Разуме­ется, упомянутые здесь юридические лица римского права не отражают всего их многообразия, однако соответствующая цель в настоящей ра­боте автором не ставилась, так как она выходит за рамки обозначенной темы.

Важно отметить, что правоспособность юридических лиц по рим­скому праву отличалась от той, которая свойственна юридическим ли­цам в современных правопорядках. По свидетельству римского юриста Домиция Ульпиана^[14], от имени юридических лиц действовали физиче­ские лица, избранные для этих целей, в частности, в городских общинах (civitatis actor), а также в благотворительных учреждениях (oeconomus). В обоих случаях такие избранные лица выступали аналогом органов юридического лица в современных правопорядках. Юридические лица признавались носителями реальных субъективных прав, но действенное их участие в правоотношениях мыслилось как действие вместо лица (personae vice) или вместо отдельных лиц (privatorum loco), что свиде­тельствует о восприятии их римской юриспруденцией с позиций, близ­ких к впоследствии возникшей средневековой теории фикции юриди­ческих лиц.

Правовым статусом в римском частном праве, в значительной степени схожим с правомочиями современных юридических лиц, об­ладали и римские городские общины — муниципии (municipia civium Romanorum). После признания правового статуса юридического лица за муниципиями данные правомочия в рамках гражданского процесса по­лучили и частные корпорации, однако объем их правоспособности всегда был различен, что отражалось прежде всего в имущественном статусе. В праве республиканского периода данные лица были способны обла­дать правами патроната над лицами, подобно тому как данным правом обладала римская семья (familia), но одновременно с этим объем право­мочий в области права наследования всегда существенно отличался. Право наследования в силу завещательных отказов и легатов коллегии получили только во II в. н. э., при императоре Марке Аврелии, право на получение имущества по наследству в рамках завещания было даже в эпоху святого императора Юстиниана Великого для частных корпора­ций ограниченным, в то время как городские общины получили на них полноценное право ранее, в классический период римского права (27 г. до н. э. — 228 г. н. э.)^[15].

Начиная с 21 г. до н. э., в соответствии с законом императора Августа о коллегиях (lex Julia de collegiis)^[16], юридическое лицо в римском частном праве могло возникнуть только при наличии санкции государственной власти, что ознаменовало собой переход римского права классического периода от автономной системы создания юридических лиц к концессионной^[17]. Впоследствии, в связи с рецепцией и переосмыслением римского права в Европе^[18], данное обстоятельство напрямую оказало влияние как на правовой статус Церкви в западноевропейских правопорядках в част­ности, так и на генезис теории юридического лица и его правоспособ­ности в европейской правовой науке в целом^[19]. К примеру, города будут обладать элементами гражданско-правовой правоспособности не только в рамках римского права и римского, а затем и византийского государ­ства, но и в средневековой Европе^[20].

ХРИСТИАНИЗАЦИЯ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ И ПРИЗНАНИЕ ПРАВОСУБЪЕКТНОСТИ ЦЕРКВИ В РИМСКОМ ПРАВЕ

Начиная с древнейших времен римское право связывало основание юридического лица с фактом наличия сообщества людей, в интересах и вместо которых такое лицо должно было участвовать в правоотноше­ниях. Появление христианских общин в римских городах и деятельность христиан в различных сферах жизнедеятельности римского общества послужили прологом к официальному признанию Церкви в Римской империи.

Исторически периоды открытых гонений со стороны власти, в ко­торые христианские общины выживали, часто отождествляя себя для целей легализации с похоронными коллегиями (collegia funeraticia), сме­нялись временами относительного затишья, в которые община христиан имела возможность владеть имуществом, что несомненно свидетель­ствует в пользу наличия у таких общин определенной правосубъектно­сти в сфере частного права уже в этот период, хотя бы и на практике, а не в качестве закрепленной нормы права. Однако христианская вера de facto имела статус запрещенной религии и данный факт препятство­вал полноценной правосубъектности Церкви, вплоть до издания Милан­ского эдикта святым императором Константином Великим, хотя первая зафиксированная официальным актом позиция императорской власти по легализации христианских общин была явлена за два года до этого в эдикте императора Галерия 311 г.^[21]

Христианизация Римской империи привела к признанию правоспо­собности в римском частном праве такой категории юридических лиц, как церковные общины (ecclesiae), а затем, в эпоху императора Юсти­ниана, связанных с ними частных благотворительных заведений (piae causae)^[22]. В первую очередь правосубъектность обрели кафедральные церкви в городах во главе с епископом, остальные же церковные уч­реждения получили статус юридических лиц только в законодатель­стве эпохи святого императора Юстиниана Великого. Кроме того, по­сле признания христианства господствующей религией в дополнение к имущественной правоспособности обозначенных субъектов право­отношений в рамках римского частного права императорская власть предоставила церковным учреждениям также фискальные привилегии (privilegia fisci).

Руководимый христианскими принципами, равноапостольный император Константин в 313 г. н. э. издал вместе со своим соправите­лем Лицинием в Медиолане эдикт, разрешающий свободное исповеда­ние христианской веры, устанавливающий веротерпимость в Римской империи, а также содержащий правовой механизм возврата, отнятого у христианских общин в период последних гонений имущества. В част­ности, в нем наместникам провинций предписывалось: «(9) Кроме того, касательно христиан мы постановляем следующее: если места, в которых они раньше собирались и о которых в прежде присланной твоей чести грамоте предписано совершенно иначе, куплены у на­шей казны или у кого-либо, то пусть их вернут христианам безвоз­мездно, без возврата заплаченной за них суммы, немедленно и беспрекословно. Равным образом, получившие такие места в дар должны немедленно вернуть их христианам. (10) И если купившие эти места или получившие их в дар хотят просить за них от нашей доброты воз­награждения, то пусть обратятся в суд к нашему правителю, и наша милость не оставит их просьбы без внимания. Все это твоей заботли­востью должно быть возвращено христианскому обществу без про­медления. (11) И так как христианам принадлежали не только те места, где они обычно собирались, но и другие, составлявшие собственность не только частных лиц, а целого общества, то, согласно закону, только что нами изложенному, ты распорядишься без всякого промедления вернуть их христианам, т. е. всему их обществу и каждому собра­нию, соблюдая, конечно, и упомянутое указание о том, чтобы вернув­шие те места безвозмездно рассчитывали на вознаграждение от на­шей доброты. (12) Во всем этом ты должен оказать вышеупомянутому обществу христиан всяческое содействие, дабы наше распоряжение осуществилось как можно скорее и проявилась наша забота об общем народном спокойствии»[23]. Таким образом предпринимались меры по приданию Церкви правового статуса и восстановлению (restitutio) ее прав в отношении изъятого ранее у христианских общин имущества[24]. При этом эдикт предупреждал конфликт интересов текущих владельцев и Церкви путем выкупа этого имущества за счет императорской казны у них для целей последующего возврата церковным общинам. Все это свидетельствует о факте наличия имущественной правоспособности Церкви.

Помимо придания имущественной правоспособности в период прав­ления Константина Великого происходит наделение им епископов Церкви судебными правомочиями. Юрисдикция епископского суда не включала в себя рассмотрение уголовных дел, но включала в себя право епископа с согласия обеих сторон, обратившихся за рассмотрением спора в дан­ную инстанцию, вынесения решения без оглядки на нормы римского права, но содержащего в себе церковные установления и христианское правосознание в качестве веского доказательства (testimonium episcopi) и основания внутреннего убеждения судьи-епископа. По своему статусу такой суд ближе всего по своему статусу к третейскому суду, функционирующему в современных правопорядках[25] .

Одновременно с приданием Церкви правосубъектности император Константин Великий последовательно издает в разные годы своего прав­ления постановления, регулирующие различные стороны жизни граждан Римской империи с все более очевидной позиции христианского право­сознания, носителем которого он стал[26]. В частности, в уголовном праве в 314 г. вводится запрет на смертную казнь на кресте (crucifixio), в 315 г. запрещается клеимить лицо человека, осужденного к рудникам или гладиаторским боям (in ludum). В 318 г. он отменяет власть отца семейства (patria potestas) отнимать жизнь своих детей и устанавливает наказание за подобное деяние. В 320 г. принимает постановление ad populum, запре­тившее конкубинат человеку, состоящему в браке. В 325 г. он предписы­вает не использовать гладиаторские бои в качестве наказания за тяжкие преступления, но осуждать таких преступников к работе на рудниках (metallo inservire). В 326 г. император запрещает восстанавливать разрушенные языческие храмы[27] .

Данный далеко неполный перечень императорский постановлений, направленных на реформирование правоотношений между римскими гражданами и продиктованных прежде всего христианскими убеждени­ями императора Константина Великого, являются одновременно и ярким свидетельством факта христианизации римского права[28]. Таким образом, посредством императора как члена Церкви ее правосубъектность уже в этот период де факто не ограничивалась статусом юридического лица в частном праве, но имела признаки публично-правового института, воз­действие которого на жизнь римского общества во всех его сферах далее, как показала история, только возрастала.

Период правления последующих императоров ознаменовался, с юридической точки зрения, продолжением увеличения правомо­чий Церкви как в частноправовой, так и в публично-правовой сферах правоотношений. В 434 г. император Феодосий II предоставил право церковным учреждениям принимать наследство от тех членов цер­ковных общин, у которых после смерти не оставалось законных на­следников. Принятие первого официально признанного сборника им­ператорских конституций — Кодекса Феодосия (Codex Theodosianus), вступившего в силу 1 января 439 г. и включавшего положения импе­раторских постановлений, систематизированных и направленных на регулирование правового статуса Церкви, качественно выделяло Церковь и ставило ее на первое место среди всех прочих религий в Римской им­перии, предоставляя ее соответствующие привилегии на законодатель­ном уровне^[29].

В еще большей степени на положение Церкви в империи и на ее внутреннее устроение повлияла законодательная деятельность импера­тора Юстиниана Великого, ставшая юридическим рубиконом, пройдя который Церковь окончательно обрела те черты правосубъектности, включавшей в себя как статус юридического лица в римском частном праве, так и черты публично-правового института, которые ей будут присущи на протяжении следующих полутора тысячелетий и остатки которых можно обнаружить у нее в некоторых современных право­порядках.

Все действующее на тот момент право подверглось системати­зации и христианизации. В частности, были изданы «Институции» (Iustiniani Institutiones) — учебник для преподавания в правовых шко­лах, являвшийся одновременно нормативным актом, «Дигесты» (Digesta Iustiniani) — собрание фрагментов из произведений авторитетных рим­ских юристов прошлых веков, содержащие в систематизированном виде их мнения по разрешению различных юридических случаев и также об­ладавшие нормативно-правовым характером. В тексты законодательных актов комиссия юристов, собранная по приказу императора Юстиниана I во главе с Трибонианом, помимо работы по систематизации законода­тельства, вносила необходимые правки и изменения (interpolatio), прежде всего для целей приведения их в соответствие с существующей практи­кой рассмотрения судебных дел, а также удаления противоречий и оши­бок в текстах источников. Кроме того, был принят и обнародован в 534 г. в качестве нормативно-правового акта Кодекс постановлений (Codex Iustinianus), содержащий в систематическом изложении все имевшиеся на тот момент действующие императорские правоустанавливающие акты. Важным является факт того, что законотворческая деятельность императорской комиссии Трибониана, а также издание императором Юстинианом I новых постановлений (novellae constitutiones), в значитель­ной части своей касались правового регулирования жизнедеятельности Церкви в целом, клира и монашествующих в частности. Среди 168 но­велл, изданных императором Юстинианом, на регулирование правоотно­шений с участием Церкви были направлены 36, самыми значительными из которых признаются 6-я^[30], 123-я^[31], 131-я и 133-я.

В период правления Юстиниана Великого подверглось переос­мыслению значение церковных функций самого императора: теперь его статус обязывал государя нести ответственность не только за внешние дела Церкви, но и за ее внутреннее устроение, о чем он прямо указывает в своей 133-й новелле. Посредством норм права, которые издавались им­ператором Юстинианом и получали его санкцию, формировалась экклезиология Церкви, влияние которой распространялось на всех подданных и на все патриархаты Империи. В 131-й новелле император Юстиниан придает канонам, принятым Сборами — Первым Никейским, Пер­вым Константинопольским, Эфесским и Халкидонским — силу закона и принимает догматы данных Соборов в равной степени со Священным Писанием. Такого рода юридизация имела своим основанием внутрен­ние убеждения императора, выработанные им в рамках практической борьбы за единство Церкви и единство империи. Вероятно, экклезиологическая модель устроения Церкви в том виде, в котором она выражена святым Юстинианом в императорских постановлениях и практической деятельности, берет свое начало в богословских взглядах императора в области христологии, является их практическим выражением в области устроения организационной структуры Церкви как таинственного Тела Христова. Можно предположить также, что влияние христологии на экклезиологию Церкви в этот период является организационным ответом Церкви через функцию в ней императора как ее органа, на тот кризис, который будет фундаментально в области богословской мысли разрешен только в VII в.

Не случайно в этом контексте выглядит формирование в рим­ской юриспруденции новой концепции юридического лица и ее «при­ложение» к Церкви. В частности, статус юридического лица приоб­ретают не только церкви и монастыри, но и различные богоугодные заведения (piae causae), о которых упоминалось выше. Церковь при­знается лицом, призванным действовать в интересах неограниченного и широкого круга лиц, для чего ей императорскими постановлени­ями предоставляется соответствующая имущественная правоспособ­ность и имущество, а также формируется правовой режим защиты ее имущества и прав, способствующий устойчивости церковных уч­реждений при участии их в гражданско-правовом обороте^[32]. Призна­ваемая римским правом «полезная функция» Церкви носит публич­ный характер, что также указывает на ее особую правосубъектность, не сводимую лишь к правовому статусу юридического лица частного права.

Теоретическая сторона доктрины Юстиниана об устроении Церкви в том виде, в котором она обнаруживается в его законодательных ак­тах, в частности 6-й и 133-й новеллах, была действенным ответом на появившиеся несколько ранее в Римской Церкви подходы к экклезиологии[33], которые, по мнению некоторых исследователей, имели тен­денцию к абсолютизации значения священства при одновременном умалении значения императорских функций во внутреннем церков­ном строе, в ущерб согласию и балансу между данными двумя видами служения в Церкви^[34]. Позиция Юстиниана формировала антитезу дан­ной концепции, вводя не только в рамках богословской доктрины об устроении Церкви действенную альтернативу, но и в правовой сфере, регулируемой нормами права, пример подхода к правосубъектности Церкви, который создавал для ее целостности все необходимые условия^[35]. Его подход был признан и реципирован соборным разумом Церкви как его времени, так и последующих времен^[36]. Заложенные им принципы юридической техники и принципов правового регули­рования Церкви как субъекта права будут использоваться и в период законодательной деятельности многих последующих императоров[37], в том числе в период законодательных реформ эпохи Македонской ди­настии.

Можно прийти к заключению, что устроение Церкви в том виде, в котором ее выстраивал святой император Юстиниан I, с главенствую­щей среди всех видов служений в Церкви ролью императора для целей верховного попечения о ней как спасительной святыни человечества, является исторически традиционной, жизнеспособной альтернативой экклезиологии римо-католицизма с ключевой ролью в нем института папства. Возможно предположить, что именно в связи со сформиро­ванной западным христианством моделью Церкви на основе папства стали впоследствии возможны «гражданские религии» XVIII-XIX вв. и «политические религии» XX в., в основе которых лежат антиклери­кализм, массовая десакрализация сознания и секуляризация публич­ной сферы деятельности человека, псевдо- и нетрадиционная религи­озность. Вероятно, это связано с тем фактом, что в западном христиан­стве отсутствовал действенный институт императорской власти в том виде, в котором он был представлен императором Юстинианом I в его законодательстве и практической деятельности в целом, призванный выступать в качестве инстанции и органа Церкви, обеспечивающего, с учетом человеческих возможностей, построение оптимальной экклезио- логической модели Церкви в ее земной части бытия, а следовательно, и придания ей соответствующей правосубъектности, необходимой ей для активной деятельности в этом мире, успешной проповеди Евангелия в народах и исполнения своей миссии по спасению человека.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ПРАВОСУБЪЕКТНОСТЬ И ЭККЛЕЗИОЛОГИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ ЦЕРКВИ

С точки зрения исторического процесса, придание Церкви право­вого статуса, ее юридизация^[38], явилось историческим этапом ее ста­новления как в мир-системе в целом, так и в римском народе и государ­стве в частности. С позиций юридической науки юридизация Церкви в Римском государстве, осуществляемая при прямом участии римских императоров, начиная со святого Константина Великого, ознаменовала собою признание за ней правосубъектности, становление оптимальной структуры Церкви как всемирного, вселенского института, сформиро­вало ее универсальный характер не только по содержанию хранимого Церковью учения, но и по кругу лиц, воспринявших или имевших воз­можность восприятия спасительного учения и таинств Церкви. Правосо­знание римских граждан стало «питательной почвой» для их успешной христианизации, возрастания и расцвета «древа» Церкви. С точки зрения богословия данная юридизация стала неотъемлемым элементом Тради­ции, экклезиологии Церкви, а также действенным способом удержания Церковью мира от окончательного подчинения злу в эсхатологической перспективе. Юридизация и получение Церковью правосубъектности явились организационным способом распространения и закрепления ее спасительного универсализма из пределов небесного мира в пределы земного.

Юридизация различных сторон жизни Церкви и реализация ею своей правосубъектности проявляет себя посредством обретения ее чле­нами христианизированного правосознания, их деятельности на этой основе. Данный процесс, как и его результаты являются неотъемлемыми элементами Традиции Вселенской Церкви. Такая юридизация проявляет себя косвенно как в ее богословском наследии, особенно в экклезиологии, так и напрямую в каноническом праве и церковных установлениях, но, что особенно важно, в самом историческом пути Православия. По своим свойствам и последствиям в отношении отдельных лиц она об­ратна процессам варваризации, примитивизации человека и его созна­ния, а также их последствиям в виде правового нигилизма или сведения права к такому писанному человеческому закону, который становится не­правовым и гарантирует произвол лиц в отношении друг друга и самих себя. Христианизированное правосознание членов Церкви, явившееся ре­зультатом ее юридизации и обретения ею правосубъектности, призвано препятствовать переходу или отступлению человека в область вседоз­воленности как в частной, так и публичной сферах его жизнедеятель­ности.

Юридизация Церкви, исторически впервые и во всей полноте осу­ществленная христианскими императорами, придание ей как частнопра­вовой, так и публично-правовой правосубъектности, явилось действен­ным способом построения ее традиционной и функциональной экклезиологической модели.

В связи со всем вышеизложенным наиважнейшей проблемой ви­дится утверждение сознанием Церкви оптимальной экклезиологической модели и такой правосубъектности, которая бы в наилучшей сте­пени отвечала требованиям данной модели. Влияние экклезиологии на правосубъектность и правосубъектности на успешное функционирова­ние Церкви в эсхатологической перспективе является жизненно важ­ным вопросом для христианства в современном мире. Как было пока­зано в статье, правосубъектность «Константиновой» Церкви не может быть низведена до статуса одного лишь статуса юридического лица частного права, так как генезис выработки правового статуса включал в себя и публично-правовые функции Церкви. В то же время отсут­ствие возможности выстроить экклезиологическую структуру Церкви согласно ее эсхатологическому предназначению, включающую в себя не только права юридического лица, но и правовой статус публично-право­вого института, структуру, способную противостоять проявлениям зла в этом мире, ведет Церковь к маргинализации ее позиции и утрате воз­можности эффективно удерживать мир от окончательного порабоще­ния злу.

Указанные обстоятельства актуальны и для Русской Православной Церкви. Не случайно Поместным Собором Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. было принято Определение «О правовом положе­нии Православной Российской Церкви», в котором участники Собора, находясь уже перед лицом разворачивающихся гонений на православных христиан и Церковь Христову со стороны советской власти, мужественно указали на необходимость признания за Церковью особого публично­правового статуса в России^[39]. К сожалению, ни в период Советского го­сударства, ни в настоящее время такого статуса Русская Православная Церковь не имеет.

В современном российском законодательстве подобным специфиче­ским статусом обладает, к примеру, Центральный банк Российской Фе­дерации. Гарантом правового статуса данного публично-правового ин­ститута являются соответствующие положения Конституции Российской Федерации. Особая роль Православия в истории России, в становлении и развитии ее духовности и культуры признается Российским государ­ством в преамбуле Федерального закона «О свободе совести и о религи­озных объединениях»^[40]. Представляется, что придание публично-право­вого статуса Русской Православной Церкви в российском праве путем внесения соответствующих положений в Конституцию Российской Фе­дерации предоставило бы реальные юридические основания для восста­новления ею своей правосубъектности, в наибольшей степени отвечаю­щей природе самой Церкви, которая исторически проявляла себя в слу­жении как отдельному человеку, так и всему народу, являясь активным участником как частноправовых, так и публично-правовых правоотно­шений.

ИСТОЧНИКИ

Дигесты Юстиниана, пер. с лат.; отв. ред. Л. Л. Кофанов. Т I. 2-е изд., испр. М.: Статут, 2008.

“Определение Поместного Собора «О правовом положении Православ­ной Российской Церкви». 2 декабря 1917 г.” In Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. Деяние 58. Т. 5, 225-227. М., 1996.

“Основы социальной концепции Русской Православной Церкви (приняты Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 15 ав­густа 2000 г.).” In Собрание документов Русской Православной Церкви. Т. 2. Ч. 2: Деятельность Русской Православной Церкви, 103-209. М.: Изд-во Мо­сковской Патриархии Русской Православной Церкви, 2015.

“Федеральный закон от 26 сентября 1997 г. N 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях».” In Собрание законодательства Российской Федерации от 29 сентября 1997 г. № 39, статья 4465.

“Lex Julia de colegiis” The Roman Law Library. October 28, 2021. https:// droitromain.univ-grenoble-alpes.fr/Leges/iulia_collegiis_CIL.htm [Accessed March 20, 2024].

ЛИТЕРАТУРА

1.    Асмус В., прот. “Отношения Церкви и государства по законам импера­тора Юстиниана I (Великого).” Исторический вестник. № 2. (1999): 85-92.2.    Асмус В., прот. “Седьмой Вселенский Собор 787 г и строй в Церкви”. In Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихонов­ского богословского института: Материалы 1992-1996 гг, 63-75. М.: Изд-во Православного Свято-Тихоновского богословского института, 1996.

3.    Асмус В., прот. “Учение св. царя Юстиниана о священстве и царстве.”

In Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихонов­ского богословского института: Материалы 1992-1996 гг, 34-41. М.: Изд-во Православного Свято-Тихоновского богословского института, 1996.

4.    Асмус В., прот. “Церковные полномочия императоров в поздней Визан­тии” In Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Ти­хоновского богословского института: Материалы 1992-1996 гг, 296-298. М.: Изд-во Православного Свято-Тихоновского богословского института, 1996.

5.    Геростергиос А. Юстиниан Великий — император и святой, пер. с англ. прот. М. Козлова. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2010.

6.    Барихин А. Б. Большая юридическая энциклопедия. М.: Книжный мир, 2010.

Barikhin A. The Great Legal Encyclopedia. Moscow: Knizhny mir, 2010.

7.    Булгаков С. Н. “Очерки учения о Церкви.” Путь. № 1. (1925): 53-78. Bulgakov S. “Essays on the Church Doctrine.” Put. No. 1. (1925): 53-78.

8.    Василик В., диак. “Миланский эдикт и проблемы современного право­сознания.” In Законность, правопорядок, духовность — парадигма XXI в.: материалы Международной научной конференции (Хабаровск, 6 декабря 2012 г.), 82-91. М.: РПА Минюста России, 2013.

9.    Габов А. В. “Правосубъектность: традиционная категория права в совре­менную эпоху.” Вестник Саратовской государственной юридической акаде­мии. № 2 (121). (2018): 96-113.

10.    Грацианский М. В. “Папа Геласий I (492-496) и его экклезиологические воззрения.” Вестник ПСТГУ. Серия 1: Богословие. Философия. Вып. 3 (65). (2016): 25-41.

Graziansky M. “Pope Gelasius I (492-496) and His Ecclesiological Views.” Vestnik PSTGU. Seriya 1: Bogoslovie. Filosofiya. Issue 3 (65). (2016): 25-41.

11.    Грацианский М. В. “Res divinae и res saeculares в восприятии папы Льва Великого. К предыстории возникновения «геласианской теории».” Вестник древней истории. Т. 80. Вып. 4. (2020): 1103-1114.

12.    Франчози Дж. Институционный курс римского права, отв. ред. Л. Л. Ко- фанов. М.: Статут, 2004.

13.   Евсевий Кесарийский. Церковная история. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2013.

14.    Кирсанова А. В. “Понятия «Правосубъектность», «Правоспособность», «Дееспособность» юридических лиц.” Юридический вестник Самарского университета. № 2. (2015): 134-141.

15.   Козлова Н. В. Понятие и сущность юридического лица. Очерк истории и теории: Учебное пособие. М.: Статут, 2003.

16.    Кофанов Л. Л. Внешняя система римского права: право природы, право народов и коммерческое право в юридической мысли Античности. М.: Ста­тут, 2015.

17.   Кузенков П. В. “Эдикт Галерия 311 г. — первый юридический акт о лега­лизации христианства в Римской империи (К 1710-летию Миланского эдикта).” In Сретенское слово. № 1 (5). (2023): 115-132. М.: Изд-во Сретенской духов­ной академии.

18.    Максимович К. А. “Новелла CXXIII святого императора Юстиниана I (527-565) «о различных церковных вопросах» (перевод и комментарий).” Вестник ПСТГУ. Серия 1: Богословие. Философия. № 19. (2007): 22-54.

19.    Максимович К. А. “Церковные новеллы святого императора Юстиниана I (527-565) в современном русском переводе: из опыта работы над проектом.” Вестник ПСТГУ. Серия 1: Богословие. Философия. № 17. (2007): 27-44.

20.    Гарсиа Гарридо М. Х. Римское частное право: Казусы, иски, институты. М.: Статут, 2005.

21.    Авенариус М. “Римское право как право города. Истоки концепции и из­меняющиеся условия ее дальнейшего развития.” Труды Института государ­ства и права РАН. № 3. (2018): 7-47.

22.    Овчинников А. И. “Миланский эдикт и его роль в формировании цен­ностей современного права.” Философия права. № 3 (58). (2013): 15-19.

23.    Покровский И. А. История римского права. СПб.: СПб.: Летний Сад, 1998. Pokrovsky I. The History of Roman law. St.-Petersburg: Letnij Sad, 1998.

24.    Новицкий И. Б. Римское право: учебник. М.: КНОРУС, 2011.

Novitsky I. Roman Law: Textbook. Moscow: KNORUS, 2011.

25.    Дождев Д. В. Римское частное право: учебник, под общ. ред. В. С. Нерсе- сянца. М.: Норма, 2008.

26.    Римское частное право: учебник, под ред. И. Б. Новицкого, И. С. Перетер- ского. М.: КНОРУС, 2021. (Бакалавриат и специалитет).

27.    Рудоквас А. Д. “О христианизации римского права в эпоху императора Константина Великого.” IVS ANTIQVVM. Древнее право. № 1 (9). (2002): 161-181.

28.     Рудоквас А. Д. Религиозная политика императора Константина Ве­ликого. Дис... на соискание ученой степени канд. ист. наук: 07.00.03. СПб., 1996.

29.    Рудоквас А. Д. “Юрисдикция епископского суда в области гражданского судопроизводства Римской империи в IV в. н. э” IVS ANTIQVVM. Древнее право. № 1 (3). (1998): 93-101.

30.    Сильвестрова Е. В. “Второй титул шестнадцатой книги Кодекса Фео­досия.” Вестник ПСТГУ. Серия 1: Богословие. Философия. № 30. (2010): 34-64.

31.    Сильвестрова E. B. “Новелла III Юстиниана и юридическая природа прав церкви Константинополя на ее имущество в начале VI в. н.э” Византийский временник. Т 65 (90). (2006): 29-36. М.: Наука.

32.    Сильвестрова Е. В. “Первый титул шестнадцатой книги Кодекса Фе­одосия” Вестник ПСТГУ. Серия 1: Богословие. Философия. № 26. (2009): 7-20.

33.    Соловьев В. С. Оправдание добра: нравственная философия. М.: Институт русской цивилизации, Алгоритм, 2012.

34.    Субботин Ю. В., Крицкая С. Ю. “История формирования понятия «юридическое лицо» в Древнем Риме.” Юридическая наука. № 6. (2022): 17-22.

35.    Цыпин В., прот. Каноническое право. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2009.

36.    Суворов Н. С. Об юридических лицах по римскому праву. М.: Статут, 2000.

37.    Томсинов В. А. “О сущности явления, называемого «рецепцией римского права».” In Виноградов П. Г. Очерки по теории права. Римское право в средне­вековой Европе, 262-280. М.: Зерцало, 2010.

^[1] Геростергиос А. Юстиниан Великий — император и святой / пер. с англ. прот. М. Коз­лова. М., 2010. С. 95.

^[2] Булгаков С. Н. Очерки учения о Церкви // Путь. Сентябрь 1925. № 1. С. 53-78.

^[3] Цыпин В., прот. Каноническое право. М., 2009. С. 5-6.

^[4] Пункт IV.2 «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви» (приняты Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 15 августа 2000 г.) // Со­брание документов Русской Православной Церкви. Т. 2. Ч. 2: Деятельность Русской Право­славной Церкви. М., 2015. С. 103-209.

^[5] Там же. С. 130.

^[6] Соловьев В. С. Оправдание добра: нравственная философия / отв. ред. О. А. Платонов. 2012. С. 62.

^[7] О понятии правоспособности в современном российском праве см.: Кирсанова А. В. Понятия «Правосубъектность», «Правоспособность», «Дееспособность» юридических лиц // Юридический вестник Самарского университета. 2015. № 2. С. 134-141.

^[8]        Габов А. В. Правосубъектность: традиционная категория права в современную эпоху // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2018. № 2 (121). С. 96-113.

^[9]        О ius naturale и iura praediorum в римском праве см.: Кофанов Л. Л. Внешняя система римского права: право природы, право народов и коммерческое право в юридической мысли античности. М., 2015. С. 29-35.

[10] Субботин Ю. В., Крицкая С. Ю. История формирования понятия «юридическое лицо» в Древнем Риме // Юридическая наука. 2022. № 6. С. 17-22.

[11] Покровский И. А. История римского права. СПб. 1998. С. 307-315; Римское частное право: учебник / под ред. И. Б. Новицкого, И. С. Перетерского. М., 2021. (Бакалавриат испеци- алитет). С 131; Дождев Д. В. Римское частное право: учебник / под общ. ред. В. С. Нерсесянца. 3-е изд., испр. и доп. М., 2008. С. 306-311; Гарсиа Гарридо М. Х. Римское частное право: Ка­зусы, иски, институты / пер. с исп.; отв. ред. Л. Л. Кофанов. М. 2005. С. 230-231; Франчози Дж. Институционный курс римского права / пер. с итал.; отв. ред. Л. Л. Кофанов. М., 2004. С. 49-51.

[12] Суворов Н. С. Об юридических лицах по римскому праву. М., 2000. С. 29.

^[13]         Римское частное право... С. 133.

^[14]        D. 3.3.74 // Дигесты Юстиниана / пер. с лат.; отв. ред. Л. Л. Кофанов. Т. I. 2-е изд.,испр. М., 2008. С. 360-361.

^[15] Римское частное право... С. 136.

^[16] “Lex Julia de colegiis,” The Roman Law Library, October 28, 2021, https://droitromain.univ- grenoble-alpes.fr/Leges/iulia_conegiis_CIL.htm

^[17] Козлова Н. В. Понятие и сущность юридического лица. Очерк истории и теории. Учеб­ное пособие. М., 2003. С. 56.

^[18] Томсинов В. А. О сущности явления, называемого «рецепцией римского права» // Вино­градов П. Г. Очерки по теории права. Римское право в средневековой Европе / под ред. и с би- огр. очерком У Э. Батлера и В. А. Томсинова. М 2010. С. 262-280.

^[19] Суворов Н. С. О юридических лицах по римскому праву. С. 62-188.

^[20] Авенариус М. Римское право как право города. Истоки концепции и изменяющиеся условия ее дальнейшего развития // Труды Института государства и права РАН. 2018. № 3. С. 7-47; Покровский И. А. История римского права. С. 268-274.

^[21]        Кузенков П. В. Эдикт Галерия 311 г. — первый юридический акт о легализации христи­анства в Римской империи (К 1710-летию Миланского эдикта) // Сретенское слово. М., 2023. № 1 (5). С. 115-132.

^[22]         Новицкий И. Б. Римское право: учебник. М. 2011. С. 78-79.

[23] Евсевий Кесарийский. Церковная история / вступит., ст., коммент., библиогр. список и ука­затели И. В. Кривушина. СПб. 2013 (Библиотека христианской мысли. Источники). С. 438-439.

[24] Василик В., диак. Миланский эдикт и проблемы современного правосознания // Закон­ность, правопорядок, духовность — парадигма XXI в.: Материалы международной научной конференции (Хабаровск, 6 декабря 2012). М., 2013. С. 82-91.

[25] Рудоквас А. Д. Юрисдикция епископского суда в области гражданского судопроизвод­ства Римской империи в IV в. н. э. / IVS ANTIQVVM. Древнее право. 1998. № 1 (3). С. 93-101.

[26] Овчинников А. И. Миланский эдикт и его роль в формировании ценностей современно­го права // Философия права. 2013. № 3 (58). С. 15-19.

[27] Подробнее о христианизации римского общества и права см.: Рудоквас А. Д. О хри­стианизации римского права в эпоху императора Константина Великого // IVS ANTIQVVM. Древнее право. 2002. № 1 (9). С. 161-181.

[28] Подробнее см.: Рудоквас А. Д. Религиозная политика императора Константина Вели­кого. Дис. ... на соискание ученой степени канд. ист. наук: 07.00.03. СПб., 1996.

^[29] Подробнее см.: Сильвестрова Е. В. Первый титул шестнадцатой книги Кодекса Феодо­сия // Вестник ПСТГУ Серия 1: Богословие. Философия. 2009. № 26. С. 7-20; Она же. Второй титул шестнадцатой книги Кодекса Феодосия // Вестник ПСТГУ! Серия 1: Богословие. Фило­софия. 2010. № 30. С. 34-64.

^[30] Максимович К. А. Церковные новеллы святого императора Юстиниана I (527-565.) в со­временном русском переводе: из опыта работы над проектом // Вестник ПСТГУ Серия 1: Богословие. Философия. 2007. № 17. С. 27-44.

^[31] Он же. Новелла CXXIII святого императора Юстиниана I (527-565) «о различных цер­ковных вопросах» (перевод и комментарий) // Вестник ПСТГУ. Серия 1: Богословие. Фило­софия. 2007. № 19. C. 22-54.

^[32]        Сильвестрова E. B. Новелла III Юстиниана и юридическая природа прав церкви Кон­стантинополя на ее имущество в начале VI в. н. э. // Византийский временник. 2006. Т. 65 (90). С. 29-36.

[33] Грацианский М. В. Res divinae и res saeculares в восприятии папы Льва Великого. К пре­дыстории возникновения «геласианской теории» // Вестник древней истории. 2020. Т. 80. Вып. 4. С. 1103-1114; Он же. Папа Геласий I (492-496) и его экклезиологические воззрения // Вестник ПСТГУ Серия 1: Богословие. Философия. 2016. Вып. 3 (65). С. 25-41.

^[34]        Асмус В., прот. Отношения Церкви и государства по законам императора Юстиниана I (Великого) // Исторический вестник. 1999. № 2. С. 85-92.

^[35]        Асмус В., прот. Учениесвятого царя Юстиниана о священстве и царстве // Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского богословского института: Материалы 1992-1996 гг. М., 1996. С. 34-41.

^[36]        Он же. Седьмой Вселенский Собор 787 г. и строй в Церкви // Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского богословского института: Материалы 1992-1996 гг. М., 1996. С. 63-75.

[37]            Он же. Церковные полномочия императоров в поздней Византии // Там же. С. 296-298.

^[38]        Барихин А. Б. Большая юридическая энциклопедия. М., 2010. С. 947.

^[39] Пункт 1 определения Поместного Собора «О правовом положении Православной Рос­сийской Церкви». 2 декабря 1917 г. // Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. Деяние 58, 2-3. Т. 5. М., 1996. С. 225-227.

^[40] Федеральный закон от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ «О свободе совести и о религи­озных объединениях» // Собрание законодательства Российской Федерации от 29 сентября 1997 г. № 39, статья 4465.

Источник: Айрапетов А. Р. Римские правовые основания церковной право­субъектности и их влияние на экклезиологическую модель Православной Церкви // Aspiratio. 2024. T. 1, № 2: 8-33.